В этой связи, мне вспоминается такая мудрая мысль: «Мы умираем два раза: первый, когда перестаем дышать, второй, когда некому вспомнить о нас». Так вот, отталкиваясь от этой мысли – Борис ЖИВ!! Я постоянно вспоминаю Его, наши с Ним беседы. И уверен, что не только я о Нем помню. Сколько разбросано по миру мест, где висят Его прекрасные работы, сколько людей имеет возможность ими любоваться, столько есть островков памяти об этом гениальном Человеке!
У меня появилось желание поделиться воспоминаниями о Борисе Плаксие. Историю, которую я хочу рассказать, произошла в конце 70-х годов, как это громко не прозвучит, но, тем не менее, уже – прошлого века. Услышал я ее вначале от человека, по имени С., который нас с Борисом познакомил, а потом Валя (жена Бориса) и сам Борис дополнили ее рядом деталей.
В то время, в СССР, РАЙ был везде! РАЙсовет, РАЙком, РАЙсобес, это теперь… только… АДминистрация… Так вот, несмотря на этот всеобщий Рай, в то время Бориса на пушечный выстрел не подпускали к Союзу художников, в качестве мастерской у него была маленькая комнатка в квартире на Оболони, и жила семья очень скудно. Может, в том числе, и по этой причине, но Борис всегда был внутренне свободен, поскольку, будучи философом, знал, мудрую мысль Вольтера: «Кто не способен быть бедным, тот не способен быть свободным» и руководствовался правилами: «Кто Богу не грешен, царю не ответчик», и «Делайте то, что любите, и вам не придется работать ни дня в своей жизни».
Существовал ограниченный круг людей которые, бывая у Бориса дома, покупали его работы (естественно за символические деньги). Так вот, в числе этих людей был академик В., коллекционер живописи, директор крупного (по тем временам) НИИ, работавшего над закрытыми проектами и расположенном в городе Х. В соответствии с рабочей необходимостью, к академику приехал с деловым визитом немец из ФРГ (как потом выяснилось, тоже страстный коллекционер живописи). В рамках деловых переговоров, академик В. пригласил немца к себе домой и естественно, показал свою коллекцию. Немцу настолько понравились работы Плаксия, что он поставил продолжение переговоров в зависимость от организации встречи с художником. И вот тут началось:
· маршрут западного немца заранее согласовывался в КГБ и город Киев там не значился;
· Борис не член Союза художников, следовательно – не художник, и покупать его работы гражданину ФРГ, представляющему свою страну в официальных переговорах – нонсенс;
· и, к тому же, Борис, как человек, подписавший коллективное письмо протеста против ресталинизации в Украине, и, не «раскаявшийся чистосердечно», формально – диссидент.
Очевидно, что «весовая категория» академика В. позволила в течение недели перебороть возникшие сложности, и немец, в сопровождении академика В., доблестного чекиста (специально выделенного для сопровождения) и переводчицы, в условленный день вошли в Облонскую квартиру Бориса.
Борис, по традиции, к их приходу поджарил картошку, достал из холодильника бутылку водки, квашеную капусту и как гостеприимный хозяин пригласил всех к столу (на крошечной, но бесконечно уютной кухне). Трапезничая, немец не отрывал глаз от стен, поскольку вся квартира (даже туалет) были завешаны авторскими работами (галереи и музеи смотрели совсем в другую сторону, а творческая активность Бориса всегда была колоссальной).
Засиживаться за столом немец был не намерен, и, поблагодарив хозяев за обед, отправился по квартире рассматривать картины. Ходил он, молча, насупившись. Обойдя все несколько раз, довольно долго стоял молча, и потом сказал, что он без купленной картины из квартиры не уйдет, и что цена не имеет значения. На вопрос, что он выбрал, немец указал на небольшую работу, написанную Борисом по сюжету легенды о Дедале и Икаре.
И вот тут, нужно знать Бориса, он снял картину со стены, и со словами: «Дарю», протянул ее немцу. Переводчица посмотрела на Валю, на Бориса, на немца и сказала, что этого переводить не будет, после чего в квартиру пришел «дурдом»: переводчица, вместе с доблестным чекистом, занявшие позицию друзей семьи, стали доказывать, что деньги, в сложившихся обстоятельствах семье не помешают, Борис уперся, заявив – или подарок, или никак и понеслось …
В конце концов, Бориса вместе с академиком В. и чекистом отправили на кухню, а переводчица с Валей и немцем стали складывать цену. Остановились на 5 000 рублей (по тем временам – цена автомобиля).
Со слов академика В., все оставшееся время переговоров и пребывания в стране, счастливый немец с картиной не расставался, повторяя, что эта работа станет украшением его коллекции.
Это ли не иллюстрация к тому, как мало мы еще ценим и знаем своих отечественных гениев.
Закончить этот очерк воспоминаний о гениальном Художнике – Борисе Ивановиче Плаксие, с которым мне посчастливилось много лет прожить в дружеском общении, хочу словами Luciano De Crescenzo:
«We are each of us angels with only one wing. And we can only fly embracing each other» («Каждый из нас ангел, но только с одним крылом. И мы можем летать, только обнявшись друг с другом»).
